жизни не бывает. Смеясь, они катались на качелях, целовались под ивой у пруда, рассказывали разные смешные истории из своей жизни и, казалось, понимали друг друга с полуслова, как будто знакомы сто лет.

Так Марина с головой отдалась нахлынувшему чувству безрассудного настоящего женского счастья.

Время пролетело как одно мгновенье. Зимой Марина оформила развод с Аликом, но официально регистрировать отношения с Данилой не спешила. После перенесенного пожара ее отец, офицер государственной безопасности в отставке, выхлопотал комнату в общежитии, встал на очередь в получении новой квартиры. В общем и целом жизнь в семье Петриковых наладилась.

С матерью Данилы Верой Иосифовной Марина уживалась прекрасно, новая бабушка души не чаяла в Оксанке, чуть ли не каждый день балуя то любимыми блинчиками с мясом, то оладушками с вареньем, то воздушным картофельным пюре. Огорчали лишь периодически повторяющиеся продолжительные запои Федора Васильевича, который перестал стесняться новых жиличек на второй месяц их проживания, неделями не выходил из квартиры, бесконечно пил пиво и, не доходя до туалета, справлял нужду прямо в пустые бутылки. Однако и к этому неудобству Марина вскоре привыкла – не перевоспитывать же зрелого человека, который по возрасту годился в отцы.

– Завидую я тебе, подруга! – то и дело повторяла Алевтина, с завистью глядя, как отныне практически ежедневно Данила топтался у магазина, дожидаясь Маринку с работы.

– Я и сама себе завидую. Думаю, что сон это, и все это счастье, которое буквально свалилось на голову, не уж то оно мне дано за все страдания с Аликом?

– Вымученное счастье?

– Нет, скорее заслуженное… Заслуженное счастье всея Беларуси! Ты знаешь, я порой просыпаюсь по ночам, смотрю на спящего Данилу, разглядываю его красивое молодое тело, крепкие руки, брови, едва пробивающиеся милые усики, густые длинные ресницы, мягкие волосы и думаю: как сильно я его люблю, кажется, если, не дай бог, заболеет или что случится, я бы, наверное, жизнь за него отдала бы!

– Ого, ты бы про ребенка больше думала!

– Ребенок – это другое, я – мама, я нужна Оксанке, и она мне нужна, но тут какое-то невиданное всепоглощающее чувство…

– Чувство полной самоотверженной жертвенности всегда было присуще славянским женщинам. Похоже, ты – не исключение, раз способна на бескорыстную самоотдачу, принося себя в жертву. Смотри, он привыкнет к тому, что ты во всем ему угождаешь, растворившись в нем, забывая про себя и дочку.

– Ну что ты – я про Оксанку не забываю. Да и не исполняю я каждую его прихоть. Просто я люблю…

– Может быть, это – не любовь, а простая человеческая благодарность за то, что теперь у тебя есть нормальная семья, крыша над головой, достаток?

– Нет, Алевтина, ты не права. Согласись, чувство благодарности выглядит как-то иначе.

– Просто очень скоро ты начнешь жить только интересами Данилы, забывая про свои мечты, а он твою жертвенность никогда не оценит.

– Алевтина, завидуй молча, у тебя-то на личном фронте давненько без перемен. Дом огромный, но дом твой пуст. Все своими интересами живешь. Бывай! – Марина радостно распахнула дверь, поцеловала Данилу и вручила ему авоську с провизией.

5

Наступил апрель. В то утро Марина с Оксанкой направились в поликлинику, а Данила – на привычную оздоровительную пробежку. Только после часа тренировки, взмокший от спортивных нагрузок, он подбежал к подъезду и обнаружил, что забыл взять ключи от квартиры. Пришлось опуститься на скамейку и терпеливо ждать своих любимых женщин.

– Какие люди, давненько не виделись! – Данила поднял голову и увидел перед собой настоящего пижона в распахнутом белом длинном плаще, светлом костюме, черной атласной рубашке с повязанном поверх платком и светлых лакированных туфлях. Данила не сразу узнал своего одноклассника Никиту Мазовецкого.

– Да уж, классно выглядишь, какими судьбами? Давно вернулся?

– Так месяц уж точно тут торчу.

– Где был, что видел?

– Много колесил по Союзу, где только не бывал… Ты заходи вечерком ко мне, посидим, расскажу.

– Ты все там же живешь?

– Третий этаж, квартира 35.

– А родители где?

– Уехали в деревню жить.

– А сестра?

– Замуж вышла и укатила с мужем в Москву. Ладно, чувак, спешу я, рад был повидаться. Заходи вечерком, есть о чем поболтать!

– Зайду, зайду…

Данила Федоров с откровенной завистью проводил взглядом шикарного одноклассника: кто бы мог подумать, что из долговязого Никиты вырастет такой разодетый фраер, колесящий по всему Советскому Союзу! В школе ничем особенным он никогда не выделялся, с учителями не спорил, в драки не лез, смышленым был, правда, много читал, и законов не нарушал, в отличие от Данилы…

Свои первые две судимости Данила Федоров заработал по несмышленому малолетству, за грабеж и кражу. И не было каких-либо особых причин, чтобы двенадцатилетний ершистый подросток вдруг стал уголовником. Просто однажды на тренировке по легкой атлетике он случайно подслушал разговор тренера, из которого следовало, что серьезного спортсмена из него не выйдет в виду отсутствия особых природных данных и сильного целеустремленного характера. Забросив спортивную секцию, Данила тут же очутился на улице, на которой по обыкновению болталась без дела всякая шпана во главе с Дуремаром.

Кто наделил главаря уличной компании таким прозвищем, Федоров понятия не имел, но охотно подчинился этому высокому блондину с длинными прямыми вечно немытыми волосами. Был он на несколько лет старше и определенно обладал не только авторитетом среди пацанов, но и невесть откуда почерпанными умными мыслями о том, что не в деньгах счастье, а в их количестве, и если не пойман, то определенно – не вор.

Поначалу шпана промышляла в центре города в универмагах с самообслуживанием, пряча за пазухой конфеты и шоколадки, потом пацаны начали чистить плохо закрытые и неохраняемые сумки у бабулек или мужичков в добром подпитии. И вскоре дошли до открытого грабежа. И однажды оказалось, что разодетый толстый дядька, у которого Данила вырвал добротную кожаную сумку, жил в соседнем доме – разумеется, он узнал юного грабителя и заявил в милицию.

Так несовершеннолетний Федоров попал в Могилевскую специализированную колонию, но ненадолго: Фемида была к нему благосклонна, вместо реального срока он получил только половину. И все же год, проведенный в местах не столь отдаленных, мало чему научил, поскольку, выйдя на свободу, Данила тут же оказался все в той же компании Дуремара.

За год знакомая шпана стала взрослее и опытнее: отныне переквалифицировалась на квартирные кражи. Кто-то искал информацию об очередной жертве, кто-то следил за выбранным объектом, кто-то стоял на шухере, а кто-то лез через форточку, чтобы обнести выслеженную зажиточную квартиру.

Дуремара и всю компанию милиционеры задержали